Оттуда нет возврата, главы 3-4

[SimusiK]

Название: Оттуда нет возврата

Автор: SimusiK

Фэндом: B2ST

Пэйринги: Чунхён/Хёнсын, Дуджун/Есоб

Жанр: дарк, слэш, романтика (?)

Рейтинг: NC-21

Предупреждение: ООС, жестокость, насилие, нецензурная лексика

Статус: ЗАКОНЧЕН

От автора: так как тяжело в России найти инфу о тюрьмах и их порядках в Корее, фанф писался на основе известного и изученного о русских «зонах» + все немного приукрашено, а иные факты упущены, дабы повествование не омрачалось ненужными подробностями ^_^

Варнинг! Мой первый по сути фанф!

«Опущенный» (тюр. слэнг) — это заключённый, насильственно или добровольно ставший пассивным гомосексуалистом. Самая низшая каста в местах заключения.

Глава 3:

«Нет, так не пойдет!» — думал Чунхен, лежа на своей кровати и издалека наблюдая за беспокойно спящим Хенсыном. Вспомнив происходившее в рабочей комнате, Чунхен нахмурился. Это не опущение было, а просто занятие любовью какое-то. Он явно дал слабину, не устоял перед этим парнем, который так сильно привлекал его, что он даже лично взялся за его опущение, хотя так ненавидел гомосятину, что вечно крутилась возле него и Дуджуна, пытаясь с помощью авторитетов улучшить свое положение. Взять хоть этого пресловутого Ёна, который сделал все, чтобы Дуджун взял его под свою опеку. Но Хенсын явно был не таким. Он вообще был первое – невиновным, второе – не хотел быть опущенным. Казалось, в нем было что-то другое, что притягивало к себе Чунхена. Поэтому Чунхена смутило его поведение, поэтому он так старался быть нежнее, чем должен был. Хорошо успел взять себя в руки, иначе совсем потерял бы сам себя. Но так больше нельзя! Для безопасности их обоих нужно это прекратить! Да и Чунхена все равно бесит гонор этой истерички, которая то противиться, то стонет от удовольствия… Сконцентрировавшись на негативны мыслях, Чунхен принял единственно верное решение.

***

Для Есоба эта неделя тянулась бесконечно долго. Жесткий распорядок дня, вечные правила и отчужденность окружающих не давали Есобу расслабиться и почувствовать себя как-то спокойнее. Когда он проходил мимо высших каст, от него отодвигались как от заразного. Да, он не один такой был, но именно Есобу было сложно принять такие вещи. Может, потому что он новенький. А может, потому что подобное отношение к нему ещё больше не давало забыть, почему он в тюрьме. Если бы на него не обращали внимания, возможно, Есоб тихо-мирно отбыл свое наказание, хотя бы до объявления о казни. Мысли о возможной смерти ещё больше вгоняли Есоба в депрессию, и он предпочитал не думать, чтобы не доставлять себе больших страданий. Есоб не хотел жалеть себя. Тогда, в зале суда, он дал самому себе слово, что больше никогда не будет тупо следовать за кем-то. Дал слово, что станет сильным. И вот теперь наступило это время. Нужно забыть об изнасиловании и жить дальше. Ему и так каждый второй делал неприличные намеки. Только присутствие в помещении Дуджуна приводило всех в адекватное состояние. О Дуджуне Есоб тоже предпочитал не думать, хотя живя с ним в одной камере, это сделать было сложно. И он все продолжал не понимать мотивов лидера, опустившего его в первый же день заключения Есоба. Зачем, если все равно с тех пор больше ни разу не взглянул в его сторону? Сначала он пытался Дуджуна ненавидеть, пытался держать в голове воспоминания об изнасиловании, но так как Есобу самому это было неприятно, он ради собственного спокойствия старался забыть об этом событии… пришлось… пришлось выкинуть из головы единственную отрицательную эмоцию, связанную с Дуджуном. Теперь у Есоба остался только интерес к лидеру. Местами неосознанный, вызванный такой разницей в отношении к нему всего персонала тюрьмы. Дуджун к тому же оказался не просто глупым и злобным зэком, как думал сначала Есоб… На самом деле, он постоянно удивлял Есоба. Если судить по нему со стороны, то Дуджун казался очень образованным, интеллигентным, серьезным и воспитанным… Он никак не попадал под то клеше обычных зэков, которое демонстрировали его приближенные, устанавливающие строгие рамки подчинения вокруг него, пока сам Дуджун спокойно занимался своими делами: читал книги, слушал музыку, играл в карты.

К слову о музыке… У него не только плеер был, но и собственная одежда, деньги и другие мелочи, полностью запрещаемые тюремными правилами. Сначала Есоб думал, что такое разрешено, потом, что Дуджун скрывает наличие таких вещей, но когда он вышел на проверку в спортивных штанах и футболке, стало ясно, что тут замешано что-то другое. Ни начальник Ким, ни какой-либо другой тюремный работник не предпринимали ничего против занятий и поведения Дуджуна. Он даже в рабочие кабинеты приходил, когда ему хотелось. Форму надевал очень редко и только ради забавы. Вокруг него всегда было несколько человек, которые были что-то типа охраны, как понял Есоб, вспоминая случай в камере, когда он огрызнулся Дуджуну.

Странно, что никто не обращал на все это внимания, странно, что это никого не волновало. А ещё странно то, что Есоба никто не тронул после опущения. Не в прямом смысле, дотрагивался рукой. А в смысле не звал на «свидания», как здесь говорили. Дуджун точно так же будто и не помнил о существовании Есоба, проходя мимо, даже взгляда не бросал.

Почти каждый день новые знакомые Есоба, другие опущенные, ходили по разным камерам из рук в руки так сказать. Вообще, узнав этих людей ближе, Есоб был в шоке. Не было ни одного сопротивляющегося. Все оказались довольными своим положением. В этом смысле понятно, почему довольны настоящие гомосексуалисты, они привыкли, им нравится. Но ведь были и такие, как Есоб. Однако они почему-то не торопились осуждать тюремные порядки и систему каст. Наоборот, когда однажды Есоб спросил, почему они все это терпят, его отправили куда подальше собирать ромашки. Нездоровое отношение к тому, что должно быть противным и унизительным. Особенно на этом фоне выделялся один человек. С ним Есоб познакомился под занавес недели, когда ожидал новостей о Хенсыне. Его должны были выписать в тот день, но пересечься, чтобы поговорить, они могли лишь в столовой в обед, но он там не появился. Может, боялся новой встречи с Чунхеном. Бедняга, что с ним сделал Чунхен. И как сильно Чунхен отличается от Дуджуна. Есоб привык сравнивать все и всех с Дуджуном за эту неделю, ему нужно было определиться с мнением, хотя он до конца и не понимал, зачем ему это.

Так вот этот парень подошел к нему на прогулке, когда задумавшийся о Хенсыне Есоб сидел возле ограды и смотрел в сторону лесной рощи сквозь сетку и колючую проволоку.

— О, это ты тот самый новенький из камеры Дуджуна? Понятно, понятно... — Есоба оценивающе оглядывал странный парень чуть старше его самого.

— Кто вы? – Есоб поднялся на ноги.

Но этот странный парень начал кружить вокруг Есоба, отходя назад, потом снова приближаясь. Задумчиво что-то рассматривал на нем или куда-то всматривался.

— Ой, давай без формальностей. Называй меня Ён-оппа, — парень хмыкнул, продолжая осматривать Есоба как на выставке. Поднимал руки, нюхал волосы, тискал за щеки. Ощущения у Есоба он вызывал самые мерзкие.

— П-почему оппа? — тупо спросил Есоб, убирая от себя руки Ёна и отходя на полшага назад, чем нисколько не смутил поведение странного парня, а только вызвал на его лицо хитрую ухмылку.

— Ну, я старше тебя, хотя можешь называть меня и папиком. Среди таких, как мы... — он подмигнул Есобу и одарил его лучезарной улыбкой. — Я как бы главный... Ваш заботливый папочка или братик, который всегда подскажет, что делать и куда идти, если тебя вызывает на «свидание» какой-нибудь авторитет. Всегда слушай меня и все будет хорошо.

Есоб поразился этому парню. Ему, по ходу — о господи! — нравилось его положение! Ему нравилось, что какие-то ушлепки могут трахать его, когда захотят. Могут издеваться, могут бить. Ему это нравилось, и он с нежностью поглаживал синяки на своих руках. В это время Ён выжидательно смотрел на Есоба, видимо, желая какой-то реакции от него. Опять нужно кого-то слушаться... Есобу это не нравилось, но он все-таки вынудил себя кивнуть «оппе».

— А ты понятливый... Надеюсь, мы будем жить дружно, мой милый, — сказал он эту вроде простую фразу, но Есоб отчетливо уловил в его голосе что-то вроде... предупреждения? О чем он может его предупреждать? Есобу ничего не нужно. Он вообще хочет поскорее выбраться из этой тюрьмы. Что им делить? Вроде, нечего.

— И да, кстати, сегодня вечером ты должен быть чист, ухожен и напомажен, как говорится, — Ён послал Есобу воздушный поцелуй. – Сегодня твое первое свидание, Соби.

— Что?! – у Есоба отвисла челюсть, он так привык, что никому не нужен, что не сразу осознал сказанное оппой. – С-с кем?..

Ох, лучше бы он не спрашивал. Лучше бы он умер ещё тогда, в первый день.

— С Юн Дуджуном, вот с кем, — почему-то на этих слова Ён огрызнулся и скривил лицо, после чего демонстративно развернулся и пошел в противоположную от Есоба сторону.

У Есоба на глаза наступили слезы. Почему он? Почему тот человек, которого Есоб старается ненавидеть и не подпускать к себе даже в мыслях, выбирает его своим партнером? Господи, сколько вопросов и ни одного ответа. Есоб должен определиться с отношением к себе, тюрьме, Дуджуну и жизни в целом. Хотя бы перед смертью… «Нет, об этом думать не стоит, все обойдется…» — так отгонял от себя страшные мысли Есоб, но все равно на сердце было очень тяжело.

Вечером он сделал все, как ему сказал Ён. Помылся, переоделся и стал чистить зубы. На глаза наворачивались предательские слезы, когда в голове возникала причина всей этой подготовки. У него, абсолютно нормального мужчины, который любил в своей жизни лишь женщин, будет секс с другим парнем, причем не потому что так хочется, а лишь из-за каких-то глупых правил в негласном тюремном распорядке жизни. Чистя зубы, в его голове возникли пугающие картины возможных вариантов развития событий. Когда Ён-оппа сказал, что сегодня вечером у Есоба будет свидание с Дуджуном, у того едва сердце не остановилось. Вдруг Дуджун неадекватен во время секса? Господи, что за мысли? Что за жизнь-то у него такая? Если первый раз его изнасиловали, то что помешает лидеру сделать это снова? А если его побьют? Что за унижение Есоб должен вновь пережить? Какие ужасы для него все это время готовил Дуджун? А если он на самом деле какой-нибудь извращенец-фетишист? Психологически Есоб этого не переживет. Но… может… Есоб ошибается? Может, все будет без особых проблем? Возможно даже, Дуджун просто сделает дело, особенно не напрягаясь? Просто равнодушно поимеет, а потом спокойно ляжет спать в свою кровать, забыв, кто такой Есоб и с чем его едят. «Эх, жизнь моя жестянка», — думал Есоб, направляясь в камеру, в которую ему сказали придти. Ладони потели, а кровь приливала к лицу. Есоб, решил, что ему просто страшно.

***

Когда Дуджун вошел в камеру, Есоб уже сидел на кровати и лихорадочно соображал, как же ему поступить и как отговорить лидера от того, что тот собирался делать. Да, скорее всего, это бесполезно, но благоразумие плавно отошло в сторонку, оставляя место лишь глупой надежде на хороший конец. Все его раздумья в душевой вылились в одно единственное желание – любым способом остановить Дуджуна. Терпеть он не хочет и не может, поэтому Есобу нужно, просто необходимо предотвратить последствие этого «свидания».

— Дуджун… — начал свою первую попытку Есоб, наблюдая, как лидер закрывает дверь на замок.

— Да? – на удивление просто и спокойно ответил лидер. Может, насилия не будет?

— Ты… мы… я… — Есоб от волнения начал заикаться и забывать всю подготовленную для Дуджуна речь.

— Спокойно, Есоб… не нервничай так, я не кусаюсь, — Дуджун так же спокойно улыбнулся, тем самым вызвав в Есобе волну страха. Ему-то так не казалось.

В руках Дуджуна была какая-то небольшая спортивная сумочка, очень напоминающая косметичку. С ней он подошел к столу и, повернувшись спиной к Есобу, начал что-то на него выкладывать.

— Эм… Дуджун… — Есоб ещё раз предпринял попытку позвать Дуджуна к разговору. На этот раз лидер повернулся к нему и наткнулся на испуганный взгляд, к нему обращенный.

— Есоб, я же сказал, не переживай и ничего не бойся. Все будет хорошо. Это твой первый раз. Поэтому, если ты не будешь вырываться и устраивать истерик, мы отлично проведем время. Я обещаю.

«Надо же! Он ещё что-то обещает!» — Есоб внутренне возмутился, но нашел в себе силы ответить вслух достаточно спокойно, чтобы не выдать ни волнения, ни внутреннего раздражения, которое вызвали слова Дуджуна.

— Но… я не хочу. Прошу тебя, давай сегодня ничего не будет? Просто разойдемся, — слова звучали глухо, но твердо. Дуджун резко развернулся, облокотился на стол руками и, наклонив голову вбок, спросил:

— Считаешь, ты вправе указывать мне…

— Нет, я не указываю… — Есоб от страха резко перебил лидера и, заметив его недовольный взгляд, тихо договорил. – Я прошу…

— Ты разве ещё не понял? После ситуации с Хенсыном, после нашего знакомства, даже глядя на весь тюремный порядок, до сих пор лелеешь какие-то глупые надежды? Есоб, ты на самом деле такой дурак, или проблема в том, что я просто тебе не нравлюсь? Если первое, то тяжело тебе придется, тем более, если задержишься здесь надолго… — Есоб задрожал. – Ну а если второе… это легко исправить, я покажу тебе силу моей любви.

Лидер смотрел на Есоба с нескрываемым интересом, в ожидании его реакции, но тот молчал, рассматривая свои коленки. Есобу не нравилось все это, очень не нравилось.

— Ну, так как? Будешь сопротивляться или постараешься принять свое положение? Мне правда-правда очень не хочется сегодня устраивать разборки, бить тебя и портить отличный вечер. Но я твердо намерен сделать это. Давай по-хорошему, согласен? – Дуджун сложил руки на груди и посмотрел на Есоба прямым, честным взглядом, который в Есобе вызвал волну какого-то необъяснимого доверия, что парень смог лишь кивнуть в ответ.

— Ну вот и ладушки…

Дуджун стал приближаться к кровати, где сидел Есоб, неторопливыми шагами, чтобы не спугнуть парня, которого едва ли не трясло. Осторожно присев на одеяло рядом с Есобом, он развернул его к себе лицом, медленным движением убирая волосы Есоба с его лба. Так же медленно провел по щеке вниз, к подбородку, тыльной стороной ладони. Нежно обхватив лицо руками, медленно большим пальцем пригладил другую щеку, после чего медленно стал приближаться своим лицом к его лицу. Медленно, он все делал так медленно, что у Есоба, когда губы Дуджуна оказались всего в паре сантиметрах от его рта, с губ сорвался судорожный вздох, выдавая Дуджуну настоящие ощущения парня, которых он сам от себя-то не ожидал. Дуджун лишь слегка улыбнулся, опускаясь в невесомом, их первом поцелуе, на дрожащие губы Есоба.

Есоб просто сидел, замерев и стараясь лишний раз не дышать. От новых ощущений его бросало в жар, и Есоб, густо краснея, пытался собрать разбредающиеся мысли в кучу. Ощущая на себе руки Дуджуна, по телу проходила волна мурашек. Он был так нежен, что страх перед грубостью отступил. Но страх перед неизвестностью остался. Появилась пустота в сердце. Чувствуя на своих губах губы Дуджуна, Есоб сжался и зажмурил глаза, но поглаживания Дуджуна успокаивали и расслабляли.

Тем временем Дуджун аккуратно положил Есоба на кровать, осторожно ложась рядом, немного сбоку, продолжая целовать своими губами уже не так плотно сжатые губы Есоба. Рука его переместилась Есобу на шею и грудь, а другую он запустил в волосы. Дуджун делал все спокойно и размеренно, словно не желая повторения предыдущего раза. Он давал привыкнуть к себе.

— Есоб… — Дуджун неожиданно позвал его.

— Да… — но договорить парень не успел, так как Дуджун использовал этот маневр, чтобы отвлечь Есоба и вторгнуться в его рот своим языком.

От горячего языка Дуджуна у Есоба по телу волной прокатилось сильное возбуждение. Он, просто лежа до этого на кровати, на спине и принимая спокойно все действия лидера, внезапно возмутился. Он понял, что ещё чуть-чуть и остановить его будет поздно. А если не остановит, сердцу будет гораздо хуже и тяжелее. Он не знал, как будет себя чувствовать после этого секса, но понимал, что явно не радужно. Поэтому сделал попытку отстраниться…

— Ду… — разрывая поцелуй и пытаясь подняться начал было Есоб, но резким, сильным и властным движением был грубо отправлен в изначальное положение.

— Есоб, я уже просил тебя, — раздраженно начал Дуджун, — Но ты, видимо, не понял? Я настойчиво рекомендую тебе не раздражать меня, иначе вместо ласки и нежности получишь грубость и насилие, это тебе надо?

— Но…

— Никаких но, Есоб.

И он вернулся к прерванному поцелую. Сплетая их языки, рука лидера опустилась на живот Есоба, заставляя того втянуть его и немного запрокинуть голову. Есоб отлично знал, что чувствует. Он не был мальчиком и понимал, что если лидер продолжит, у Есоба встанет. У него и так уже ощутимо тянуло в паху. Есоб сдерживался, как мог, но руки Дуджуна умелыми движениями разрушали все его старания, превращая в пыль надежду на отсрочку неизбежного. И в один момент Есоб решил сдаться. Интерес к Дуджуну, желание и возбуждение Дуджуна и от Дуджуна сломали уверенность Есоба в своих силах, что он сможет противостоять напору этого парня. Нет, он пока ещё не отвечал ему на поцелуи, но уже расслабился и даже протянул руку и положил ее на плечо Дуджуна, слегка повернул голову, чтобы тому было удобнее.

Расценив все эти действия как согласие, Дуджун потянулся к краям футболки, осторожно потягивая ее наверх и, в итоге, снимая совсем. Обнажив тело Есоба, Дуджун привстал и навис над Есобом, начиная покрывать его тело крохотными и мягкими поцелуями, от лица к шее, потом ключица и плечо, а затем и грудь, вздымающаяся от каждого прикосновения к ней губ Дуджуна. Достигнув левого соска, Дуджун нежно обвел его языком и слегка втянул в себя, после чего проделал это же и со вторым. Есоб закрыл глаза от постыдного удовольствия, которое тут начал получать, ощущая, как начинает гореть от поцелуев Дуджуна и его невесомых движениях губ, языка и рук по дрожащему телу Есоба.

Достигнув живота Есоба, Дуджун вывел дорожку из мокрых поцелуев прямо к самым штанам Есоба. Посмотрев на него и решив, что все в порядке, лидер принялся за ширинку. Есоб резко распахнул глаза, но ничего не предпринял. Он уже все решил. Сопротивление не поможет, значит, сексу быть.

Расправившись со штанами, Дуджун уже взялся за резинку трусов, когда Есоб резко остановил его, положив свои руки поверх рук Дуджуна.

— Дуджун… — начал было Есоб, но Дуджун перебил его.

— Только не говори, что опять пытаешься все испортить, — к лидеру постепенно возвращалось раздражение, а глаза его потемнели, — Я уже говорил, что…

— Нет… Нет! – замотал головой Есоб, который успел уже сесть на кровати.

— Тогда что? – Дуджун слегка удивился и нахмурил брови.

— Могу я?.. – и Есоб осторожно протянул руку к лицу Дуджуна, кладя ее тому на щеку, и слегка подаваясь вперед.

Дуджун предпочел не отвечать, медленно наклоняясь к Есобу, но не приближаясь вплотную, давая Есобу сделать то, чего он хотел. А Есоб хотел поцеловать Дуджуна. Эта мысль в нем возникла спонтанно и неконтролируемо под лавиной нежности со стороны Дуджуна. В Есобе тоже она зародилась, отбрасывая в сторону последние против для сегодняшней ночи.

Когда губы Есоба накрыли губы Дуджуна, в нем произошли некоторые изменения. Во-первых, Есоб понял, что хочет Дуджуна. Во-вторых, он понял, что ему нравится Дуджун. Эта мысль заставила его распахнуть глаза во время поцелуя и наткнуться на открытые глаза Дуджуна, которые смотрели на него самого. Где-то с минуту они просто смотрели друг на друга, просто соприкасаясь лбами, после чего одновременно сделали новый поцелуй глубоким и страстным. Есоб с готовностью открыл свой рот навстречу Дуджуну, не забывая самому вторгнуться в рот лидера, сплетая их языки. Безудержный, одуряющий поцелуй двух людей, которые вроде бы ненавидели друг друга. Теперь это было не так, во всяком случае, для Есоба. О чувствах Дуджуна Есоб даже и не думал, отдаваясь полностью в его руки. В мгновение на пол полетела футболка Дуджуна, брюки Дуджуна и в конце – трусы Есоба, открывая взгляду лидера полностью обнаженного Есоба со стоящим членом. Этот факт заставил Дуджуна улыбнуться и, поспешно сняв свои боксеры, лечь между ног Есоба, отводящего голову в сторону из-за захватившего его ощущения близости Дуджуна.

Дуджун вновь накрыл рот Есоба своим поцелуем, одновременно с этим вводя в Есоба средний палец. Постепенно, но на всю длину, после чего делая паузу, чтобы тот мог привыкнуть. В момент, когда от боли Есоб прогнулся, Дуджун ещё больше углубил поцелуй, отвлекая Есоба от своих действий. Когда вошел второй палец, Есоб взметнул руки и опустил их на плечи Дуджуна, сжимая их в кулаках и напрягаясь всем телом.

— Ну-ну, тише… — хрипловато произнес Дуджун, осторожно растягивая Есоба пока двумя пальцами. Он повернул их сначала в одну сторону, потом в другую, а в итоге, опять совмещая боль от проникновения с поцелуем, вогнал их как можно глубже. Есоба накрыла волна удивительно приятных ощущений, от которых стало ощутимо жарче. Тем временем и третий палец скользнул в Есоба. Нежно целуя, Дуджун какое-то время продолжал растягивать Есоба, чтобы тот как можно лучше привык к новым для него ощущениям.

После чего, лидер встал, оставляя Есоба в полном недоумении лежать на кровати. Когда же Дуджун вернулся, стало ясно, что тот ходил к тому самому столику, и стало понятно, что выкладывал тогда он смазку. Нанеся немного на пальцы, он вновь скользнул в Есоба, смазывая парня как можно лучше. Закончив, он нанес немного и на свой член, готовясь войти в Есоба. Сам Есоб будто сжался, а по лбу стекла струйка пота. Обхватив ноги Есоба, Дуджун выбрал удобную позицию и в последний раз взглянул на Есоба, который от волнения слегка закатил глаза.

— Я начинаю… — немного вопросительно сказал Дуджун.

Есоб лишь слабо кивнул, приготовившись испытать то же самое ужасное ощущение, что и в пошлый раз. Но этого не произошло. Дуджун так хорошо его подготовил, что хоть первое проникновение стало некомфортным, той жуткой боли не появилось. Вместо этого он почувствовал, как усилилось то возбуждение, которое и так в нем было. Голова закружилась от вспыхнувших в нем ощущений и чувств, настолько сильных, что Есоб неосознанно сам подался вперед, впуская Дуджуна глубже и прижимаясь к нему всем телом, обхватывая руками Дуджуна так сильно, будто от этого зависела его жизнь. Есоб выкинул из головы все ненужные мысли. Он просто отдался Дуджуну сегодня. Полностью.

Дуджун, вновь позволив Есобу привыкнуть к нему, медленно начал двигаться. Постепенно ускоряя темп, лидер входил все глубже. И вот он уже вбивается в Есоба, медленно, но настолько глубоко, насколько может, каждый раз заставляя Есоба выгибаться от невиданных ему до этого ощущений. Он не знал, какого это – принимать кого-то. Все его прошлые занятия сексом не сравнятся с этим. Есоб даже не был уверен, что каждая девушка чувствует подобное, когда занимается любовью с ним или с каким-либо другим парнем. Это, слишком сильное желание, чувство, ощущение ещё больше уверяло его в том, что он напрасно влюбился в Дуджуна. Ой, как напрасно. Пустота, недавно заполнившая сердце, только увеличила свои размеры, захватывая и легкие, не давая дышать и позволяя лишь задыхаться. В глазах встали слезы, но Есоб закрыл их, не давая Дуджуну видеть свою слабость. Однако он и не заметил бы его слез, потому что, приближаясь к развязке, Дуджун опустил голову в плечо Есоба, продолжая ускорять темп, потом немного сбрасывая обороты, потом снова ускоряясь. Рука лидера переместилась на член, Есоба, сжимая его член, соотнося с ритмом толчков. Когда Есоб ощутил там руку Дуджуна, ему не надо было долгого вмешательства, спустя несколько движений он кончил себе на живот, утопая в лавине удовольствия. Дуджун ещё пару раз толкнулся, но, чувствуя, как его сжал Есоб, не сдержался и с полной силой и на всю длину толкнулся в Есоба, кончая. Это заставило Есоба погнуться, а потом Дуджун обессилено упал рядом с ним. Через минуту же он сгреб изнеможденного парня одной рукой, а другой накинул на них одеяло.

Спустя 15 минут Дуджун уже спал, но Есоб заснуть не мог, слезы струями текли из его глаз. Дуджун был с ним таким нежным, что сейчас, лежа в объятиях Дуджуна, Есоб плакал. Не сотрясался рыданиями, чтобы не разбудить сопящего лидера, но из глаз бурным потоком лились слезы, не дающие ему нормально рассмотреть даже незамысловатый узор на одеяле. Появившаяся в начале пустота в сердце так и не исчезла. Боже, Дуджун даже остался с ним, не ушел, как мог, а остался, крепко обнимая его сзади одной рукой, другую же подложив себе под голову. Перед тем как заснуть, оба молчали. Сказать было нечего, да и слова были не нужны.

Глава 4:

С тех пор прошел уже целый месяц. Хенсын, что тогда, что сейчас с трудом помнил, как добрался до камеры в тот злополучный день. То ли его несли под руки

охранники, то ли он сам плелся за ними, еле передвигая ноги, каждый раз рискуя грохнуться в обморок. Скорее все-таки первое. Хотя, возможно, вообще оба варианта. Так же он смутно помнил, как, войдя в камеру, сделав пару шагов, обессилено рухнул на свою кровать и провалился в сон.

Об ухмыляющихся лицах сокамерников Хенсын просто предпочитал не вспоминать. Однако в память отлично врезались те кошмары, что мучили ему в ту ночь. Ему снилось, как Чунхен очередной раз избивает его, а потом насилует. Потом это стало повторяться каждую ночь. Бесконечная череда издевательств, избиений и, в конце концов, смерть от рук Чунхена.

Как-то ночью… нет, он не сам проснулся от нового кошмара, его разбудили. Он был словно в полубреду: тяжел дышал, метался по кровати, стучал ногами и кричал «Не надо! Хватит!», пока не перебудил всю камеру, а за ними-то дело не встало. Кто-то пнул Хенсына ногой, когда он находился в очередном припадке, так, что у того вышибло дыхание. Однако открыв глаза, Хенсын словно и не просыпался. На него сверху вниз, без каких либо эмоций, смотрел Чунхен. На этот раз Хенсыну хватило доли секунды, чтобы собрать себя в кучу, предупреждая насилие со стороны Чунхена. Качнув головой, тот вернулся в свою кровать. Но Хенсыну показалось странным, что он сам разбудил его, хотя его кровать самая дальняя от кровати Хенсына.

Лежа в ту ночь и мучаясь напавшей бессонницей, из-за нежелания вновь попасть под раздачу во сне или наяву… Хенсын принял решение. Слишком жестокое для него, но оно было необходимо. Хенсын отомстит Чунхену. Не сегодня и не завтра, но когда-нибудь точно отомстит. А сейчас ему нужно взять волю в кулак и не раскисать, отбросить жалость к самому себе, прекратить истерить. И он просто блокировал те ужасные воспоминания, связанные с Чунхеном. Ту боль, то унижение, ту бесчеловечную жестокость… Хенсын оставил себе лишь ненависть. Она пришла к нему в день насилия над ним, и теперь Хенсын ее не отпустит, культивируя и взращивая, чтобы в один прекрасный день воздать Чунхену за все его страдания. С тех пор Хенсын спал почти спокойно.

***

Весь этот месяц Есобу тоже было не сладко. Осознание наличия чувств к Дуджуну приводило его к психологическому тупику. Что-то вроде ощущения невесомости в плохом смысле. Он чувствовал себя подвешенным в воздухе, словно ему не за что было держаться, словно вот-вот, и он упадет в неизвестную пустоту и темноту под собой. Черная дыра в сердце росла. Но нежелание делать себе больно позволило Есобу отодвинуть свои чувства немного в сторону, ограничиваясь лишь покалыванием в груди, когда Дуджун появлялся неподалеку. Ему нельзя было любить его, а Дуджун просто не любил Есоба. Откуда там взяться любви?! Ну, он был нежен… Это да. Однако это не показатель. До их первого секса Есоб уже понимал, что Дуджун во многом хороший человек, а тут он только подтвердил догадки, но не больше. Просто Есоб зря боялся его и все. А сам Есоб?! Как он мог так быстро сдаться? Как он мог сам поцеловать Дуджуна, практически выдавая собственные чувства? Но так хотелось… Есоб не смог тогда сдержаться. А что было потом? Что было утром? Когда Есоб проснулся, Дуджун уже был практически одет. Есоб не стал звать его, а Дуджун даже не повернулся в его сторону. Молча ушел, не обернувшись ни разу. Есоба это задело, а спустя некоторое время он все-таки смог признаться себе, что рассчитывал на что-то со стороны Дуджуна… Надеялся, что может получить хоть частичку любви от тюремного авторитета.

Дуджун был проблемой, а ещё одной проблемой оказался Ён. Хотя сильнее всего с тех пор давал прикурить всё же Дуджун. Если Ён просто конкретно насел на парня, заставляя после той ночи с Дуджуном делать все, что должны были делать петухи всей тюрьмы: убираться в камерах, мыть параши, душевые, коридоры и рабочие кабинеты. То однажды, как раз тогда, когда Есоб мыл душевую, туда заявился Дуджун и без разговоров поимел его. Прислонил к стене, заломил руки и поимел. Ничего общего с их первым «свиданием», но так похоже на опущение. Это нехило напугало Есоба. С чего такие перемены? Такая хладнокровность и пустой взгляд, когда он вошел в комнату. Вдруг Дуджун ненормальный? И Есоб влюбился в ненормального. И помимо этого случая были другие… Почти каждый день лидер просто приходил и трахал Есоба, где бы они ни находились. После первого раза у Есоба был шок, после второго – боль, разрывающая сердце, а после третьего он просто сполз по стенке и дал волю рыданиям, сотрясающим его тело. «Почему же так?» — убивался Есоб, — «Откуда такая смена поведения? Лучше бы он вообще меня не замечал, как раньше…»

Так прошел ещё месяц, а за ним и другой. Есоб работал, следовал распорядку тюрьмы, слушался оппу и старался не попадать на глаза Дуджуну, который все равно находил его, беспощадно делая все, что ему захочется. Светлые чувства, зародившиеся в тот день в камере, постепенно гасли под напором необъяснимой жестокости. Если так продолжится, Есобу будет только хуже, он твердо знал это. Да ещё и эти приказы Ёна, он опять кого-то слушается…

У Есоба остался лишь только один понимающий человек – Хенсын. Хоть с ним они пересекались редко, все равно были довольно близки, посвящая друг другу болезненные секреты и обиды. С Хенсыном он чувствовал себя чуточку лучше, но в последнее время общение их практически свелось на нет.

В тот день в столовой Хенсын очередной раз плакал на плече Есоба, рассказывая те ужасы, что творил с ним за это время Чунхен. Есоб же так и не решился посвятить Хенсына в то, что на самом деле испытывает к Дуджуну. Хотя он и сам запутался уже, потому что издевательства Дуджуна вызывали в нем что-то вроде ненависти, смешиваясь с той симпатией, которая возникла во время их занятия любовью и, в итоге, превращаясь в клубок противоречивых суждений. Есоб решил дать такое определение происходившему в той камере, хоть только и с его стороны… занятие любовью. Ведь Дуджун тогда сказал что-то об этом, пусть это и не было правдой.

Хенсына же повергали в ужас издевательства Чунхена. С того дня он не то чтобы изменился, но жестокость по отношению к Хенсыну выросла в несколько раз. Он мог, проходя мимо, внезапно дать с ноги в живот или под коленку, вызывая хохот других заключенных. Чунхен мог подойти и перевернуть стол, за которым обычно ели Есоб с Хенсыном, он отпускал колкие шуточки в сторону Хенсына и давал ему различные прозвища, в конце концов, за ним закрепилось «куколка». Такое впечатление, что Чунхен постоянно старался усилить и так огромнейшую ненависть Хенсына. У него получалось, так как твердость в выбранном пути после подобных инцидентов у Хенсына только росла. Но так как Хенсын по своей сути не подходил для таких вещей, как месть, и тяжело принимал подобные издевательства, ему нужно было поделиться переживаниями с кем-то, с Есобом.

Их очередной разговор прервал Ён-оппа. Хенсын знал его, но тот никогда не испытывал к нему такого интереса, которое направлял на Есоба.

— О чем разговариваем, мои сладкие? – приторным голоском пропел оппа, присаживаясь напротив парней.

— Чего ты хочешь? – сразу уходя в оборону, ответил ему Есоб, выпрямляясь на стуле.

— Фу, как грубо, зачем же так? – наигранно надулся Ён, но потом наклонился ниже, — Но ты прав, есть дельце…

— Выкладывай, — Есоб напрягся, от этого парня точно не надо ожидать хорошего.

— Поцелуй Дуджуна, — внезапно твердым, не терпящим отказа, голосом сказал Ён, щуря глаза, — Он сейчас придет в столовую, а ты подойди и поцелуй его, хотя бы в щечку.

— Зачем? – как же странно для Есоба было сначала интересоваться, а потом уже делать. Раньше он не задавал лишних вопросов. Никогда.

— Как зачем? Я так сказал, — и впервые Есоб почувствовал, как со стороны оппы подул холодный ветерок, а глаза заиграл недобрый огонек, — Ещё вопросы?

Это простое заявление привело Есоба в ступор. Что-то в голосе Ена заставило Есоба задуматься. А если он и вправду сделает так, как говорит ему Ён? Что будет? Зачем это ему? И Есоб впервые сделал то, что должен был сделать давно, ещё с Кикваном. Он решил противиться воле чужого человека, основываясь только лишь на своих ощущениях. Тем более, ему явно не светит ничего хорошего в этой ситуации. Если он поцелует Дуджуна, то, вспоминая случай с Хенсыном, по тюремным законам Дуджун станет опущенным. Что ж, это интересное предложение, как месть за поведение Дуджуна и издевательства над Есобом. Однако есть одно «но», и это даже не чувства Есоба к лидеру… Зачем же такой итог Ёну? Почему в хитром прищуре Ёна Есобу видится и другая сторона медали? А она есть. Дуджуну совершенно точно не понравится такой поворот событий, а, значит, вероятнее всего, пострадает Есоб. Дуджун просто убьет его от охватившей ненависти и злобы. Ни первого, ни второго Есобу, в общем-то, не хотелось, поэтому он поднял голову и твердо ответил:

— Нет.

У Ёна на лоб глаза вылезли. Казалось, он сейчас задохнется от такой наглости со стороны человека, который должен был ему беспрекословно подчиняться. И он, ничего не ответив, просто толкнул ногой Есоба вместе со стулом, на котором тот сидел.

— Считаешь себя крутым?! – закричал Ён, привлекая к себе внимание зэков, находящихся в помещении столовой, — Как смеешь мне перечить?!

— Не трогай его! – вскрикнул Хенсын, подбегая к Есобу, чтобы помочь тому встать на ноги.

Пока Есоб поднимался, к Ёну уже подоспели его прихвостни, отталкивая Хенсына от Есоба. Они поставили парня на ноги и прижили к одной из колонн, что была незаменимым условием такого большого помещения.

— Есобчик, а ты знаешь, что нарвался? – закатывая рукава, вкрадчивым голосом проговорил Ён. Потом замах и удар в челюсть.

— Ну и пусть! – Есоб сплюнул на пол кровь и с вызовом посмотрел на оппу. Он сам от себя не ожидал такого поведения, никогда не думал, что будет сопротивляться так рьяно, непонятно что защищая. Но сейчас его сердцем завладели невиданные доселе смелость и азарт. Он хотел, чтобы это произошло. Даже чувствовал, что меняется благодаря этой ситуации. Пустоту в сердце заполняет если не любовь, то злоба. Как же он устал быть пай-мальчиком, теперь Есоб хотел показать нового себя.

— Что ты сказал? Значит, мою маленькую просьбу не выполнишь? – Ён демонстративно поиграл мышцами, но это ни капли не спугнуло Есоба.

— Да пошел ты к черту со своими просьбами! – Есоб плюнул ему в лицо.

Ён не спустил ему такого и со всей силы вмазал Есобу в челюсть, потом снова и снова. Он бил его ногами, кулаками. Бил в лицо, живот и по ногам.

В это время Дуджун с Чунхеном подошли к месту драки и, не обнаружив для себя ничего интересного, Дуджун спокойно встал и посмотрел на Есоба ничего не выражающим взглядом. В его глазах не было ни тени беспокойства. Этот удар для Есоба был сильнее тех, что наносил Ён. Ведь пока Есоба били, Дуджун просто прислонился к стене, сложа руки на груди, и о чем-то изредка перешептывался с Чунхеном.

Хенсын с ужасом уставился на все это действо, но ничего сделать не мог. Хотел, но не мог. Даже вроде бы подавшись вперед в порыве защиты, он тут же словил недобрый взгляд Чунхена, а Хенсыну явно не стоило ему возражать. Есоб бы поддержал в этом Хенсына, потому что его однажды уже едва не убила вспышка гнева Чунхена. Лучше не надо. Сам может потом не выжить. И Хенсыну уже ничего не оставалось, как стоять и смотреть на страдания друга. Почему охрана не вмешивается? Ну, это глупый вопрос.

— То, что мы внизу, не значит, что своему оппе не надо подчиняться! – приговаривал Ён, нанося Есобу очередной удар. Свита оппы всё держала Есоба за руки, тем самым прижимая его к колонне. Его голова обессилено повисла, а из уголка рта дорожкой стекала кровь. На лице появились гематомы с кровоподтеками, бровь была рассечена.

— Я никому больше не буду подчиняться! – Есоб, собрав силы в кулак и выплевывая очередную порцию крови, взглянул сначала на Ёна, а потом в сторону Дуджуна. Но тот, разговаривая с другими зэками, не видел его действий. Но от оппы они не ускользнули.

— Куда смотришь? Смотри сюда! – и ещё один удар.

— Пошел ты, сволочь! – Есоб кричал на Ёна, но на самом деле просто выплескивал свои чувства к Киквану, Дуджуну и всей своей жизни. Он бы сказал больше, но через боль это сделать было сложно. Опять же, выкрикивая ругательства, он все время кидал взгляд на Дуджуна. Ён заметил и это.

— Вздумал противиться? Решил, что есть на это право? Считаешь, ОН заступится за тебя? – с откровенной издевкой посмеялся Ён, хватая Есоба за грудки.

— Я… — еле выдохнул Есоб, но тут же словил ещё один удар в поддых.

— Что ты? Влюбился, что ли? – тут уже волна смеха прокатилась по наблюдавшим за сценой заключенным. – В него? В Дуджуна?..

И тут Ён осекся, потому что звук собственного имени привлек внимание Дуджуна. И до него все сразу дошло. Ведь был секрет, который Ён знал, а Есоб нет. Дуджун симпатизирует Есобу. Оппа хорошо читал характеры людей. Он понял, что и Есоб влюблен в Дуджуна, стоило только раз взглянуть на него. Может, Дуджун не любит Есоба или что-то такое, но откровенно симпатизирует, отказавшись от всех заключенных петухов, кроме Есоба. Он забыли и о Ёне, которого раньше использовал чаще других. Но Ён-то добровольно стал опущенным, влюбившись в Дуджуна ещё при первой встрече. Он и на воле был геем, а тут добился покровительства лидера и стал главным оппой для всех петухов колонии. Он даже признался однажды Дуджуну, но получив полный презрения отказ, не стал больше настаивать на своих чувствах. А с появлением Есоба у него все отобрали. Ревность. Ревность заставила Ёна приказать Есобу сделать то, чего и сам в общем-то не хотел, но все дело в этом Дуджуне. Он не хотел делить лидера ни с кем. А не сдержавшись сегодня сделал только хуже себе.

Дуджун теперь весь напрягся и подозрительно переводил взгляд с Ёна, застывшего в позе с занесенной для нового удара рукой, сжатой в кулаке, на Есоба, находившегося на грани потери сознания.

Есоб искал в себе силы поднять голову и, открыв глаза затянутые от боли пеленой, посмотреть, почему вдруг его перестали бить, а все зеваки внезапно замолчали, прекращая злобные улюлюканья и призывы к более решительным действиям со стороны Ена. Подняв глаза, Есоб неосознанно первым делом взглядом нашел Дуджуна. Даже какое-то облегчение снизошло на Есоба, когда тот убедился, что лидер ещё здесь, что он рядом. Вот черт, ведь он должен его хотя бы ненавидеть, а сам, как влюбленный дурак, радуется, что эта сволочь тут и такими теперь обеспокоенными глазами смотрит на Есоба, истекающего кровью. Эта мысль заставила его криво улыбнуться самому себе. С чего бы ему беспокоиться? Разве не он причина всех страданий Есоба с момента прибытия в ту распределительную камеру? Разве не его должен ненавидеть Есоб? Разве не он, Дуджун, сделал из Есоба свою игрушку? Когда хочу, тогда и трахаю. А ведь он был так нежен в их первый раз, не в пример нынешним поступкам. Да, кроме него никто не трогал Есоба, что с какой-то стороны странно, но это не доказательство хорошего к нему отношения или тем более наличия каких-то чувств. А Есоб-то уже успел влюбиться…

Ён как-то советовал Есобу: «Если станешь, как я, то твоя жизнь в тюрьме станет спокойной и размеренной. Секс у тебя будет не с кем попало, а только с покровителем, это очень удобно». Так Есоб узнал, что не лишь бы кто может использовать опущенных, что могут быть устойчивые пары, покровительство. И именно на это надеялся после их первого секса, думал, что раз лидер так нежен, есть возможность лучшей доли, но нет.

Те слова Ён произнес перед самой первой «встречей» Есоба и Дуджуна, когда отводил Есоба в душевую. С тех пор же только Есоб был в распоряжении лидера. Могло ли это значить… В этом случае получается, что единственная причина, по которой Ён мог так злиться, это… Его бросил Дуджун! Лишил своего покровительства! И взял себе новую игрушку… Есоба. У Есоба, от неожиданной, совершенно безумной догадки расширились глаза. Неужели… это все месть Ёна из ревности? Пха! Он ревнует Дуджуна к Есобу! Ну, по идее, есть повод, хоть и безумно идиотский. Дуджун никогда не полюбит Есоба! Причем ему все равно, что станет с Дуджуном и что станет с Есобом, ведь план-то непродуманный какой-то. Даже убив Есоба, Дуджун все равно станет обиженным, и тогда Ёну не быть вместе с Дуджуном.

— Ты ревнуешь? — находясь на грани, Есоб истерично рассмеялся, наблюдая за реакцией оппы.

— Ч-ч-что?! — лицо Ёна пошло белыми и красными пятнами, а рука, до этого занесенная для удара, опустилась.

— Господи, кто ж думал, что оппа опущенных окажется таким сантиментальным! — Есоба понесло, — Эй! Ты в своем хоть уме? Посмотри на меня, посмотри на Дуджуна! — Есоб без каких-либо тормозов просто мотнул голову в сторону напряженного лидера, — Думаешь, опущенный заслуживает любви в их глазах? Ну и что, что тебе покровительствовали, ты все равно не более, чем игрушка! И я игрушка, Ён! Что за глупости ты пытаешься доказать приказывая мне такие вещи? Поцеловать его?! Да он убьет меня после этого, и бровью не поведет! Или ты этого хотел? Так давай!

Есоб поднял голову и прямо посмотрел на Дуджуна, он говорил уже не с Ёном, это предназначалось другому человеку. И Есоб продолжил свой монолог, выплескивая все скопившиеся чувства.

— Убей меня! Все равно мне не жить, так зачем мучиться?! — у Есоба в глазах встали слезы, — Не слышал про меня ничего? Я смертник! Ещё месяц-другой и меня повесят, но мне не нравится такая смерть! Убей меня прямо сейчас!

И он вновь взглянул на Ёна каким-то умоляющим взглядом. Пусть они убьют его сейчас, пусть он умрет от рук хотя бы оппы, тогда, когда хочется ему, а не когда придет приказ о казни.

Ён от злости на Есоба, от того, что тот был бесконечно прав, приготовился нанести ещё один удар, когда в их разборки вмешалась охрана во главе с начальником Кимом.

— Ён, а ну-ка успокоился! Отпустить парня! Отведите Есоба в лазарет! Убрать здесь все! Господи, что не день, то разборки! – командовал начальник разгоняющими толпу охранниками, выразительно поглядывая на Ёна, а потом в сторону Дуджуна, — С вами же жить спокойно не получается!

Когда Есоб повернулся вслед за начальником, на месте, где находились Чунхен с Дуджуном, остался только первый, странным взглядом посматривающий на Есоба. А Дуджуна уже не было. Он бросил Есоба, растоптав последнюю частичку надежды. Это конец.

***

— Зачем вы посадили его? Он же не виноват!

— Его нашли на месте преступления!

— Но это другой парень. Тот, что… изнасиловал меня, вот этот! — говорила девушка на больничной койке, тыкая пальцем в фотографию на столике перед собой.

— Вы уверены в этом, госпожа Пак?

— Абсолютно, господин следователь.

***

Вечер того же дня практически перевернул мировоззрение двух парней. Есоб отмывал себя от крови и грязи, а Хенсын готовился к назначенному на вечер «свиданию»… Оба были в жутком расположении духа и оба практически молчали, прокручивая в голове собственные ужасные мысли.

«За что все это? Что за маятник? Почему Дуджун так себя ведет? Что за глупая ревность Ёна? И почему начальник Ким помешал нам? Все бы так хорошо кончилось… убили бы меня и все…» — думал Есоб, подставляя окровавленное лицо под струю прохладной воды.

«Нееет! Нет! Нет!!! Почему?! Почему все так?! Ему мало издевательств надо мной? Почему он ещё и свидание назначает?! Я умру сегодня… точно умру… а мстить ещё не готов… Чунхен… за что?!» — упираясь головой в стену и ударяя по ней кулаком думал Хенсын. Он стоял под горячим душем, который все равно не помогал расслабиться и успокоить нервы.

На выходе из душевой, парни случайно услышали разговор двух тюремщиков, ожидающих их около дверей:

— … как же все это надоело! Сколько ещё этот беспредел будет твориться? – сетовал один из них.

— Не знаю. Видимо, пока начальник Ким не решит, что палата за подобный беспредел слишком мала. Хотя сумма, которую платит папаша Дуджуна, наверное, заоблачная, раз начальник все терпит.

— А за что он сидит-то? Неужели папаша спихнул нерадивого сыночка? Хотя тогда почему ему прощаются все, даже самые ужасные поступки, и обеспечен такой комфорт?

— Насколько я в курсе, ни за что, — охранник рассмеялся, — Но вся его семья – криминальные авторитеты и воры в законе, так что не удивительно. Я слышал, что Дуджун просто скрывается от врагов их семьи, там какие-то серьезные разборки.

— Ого! Ничего себе, молодой парень, невиновный, а находится в таком месте. Но тогда зачем скрываться в тюрьме?

— Они ещё что-то прикрывают этим, но я не знаю что. Да и начальник Ким чем-то обязан папаше Дуджуна, поэтому принял его. А вот платят ему за удобства как раз.

— А Чунхен?

— Что Чунхен?

— Ну, они же знакомы, я сразу это понял, когда Дуджуна привезли сюда. Они сразу начали так по-братски обниматься.

— Ааа… ну, Чунхен сидит пожизненно за двойное убийство, за него тоже платят, но меньше, вот он и тусуется в общем режиме. Опять-таки, насколько я в курсе, Чунхен до тюрьмы был лучшим другом Дуджуна. Вообще, по ходу, Дуджуна направили в эту тюрьму именно потому, что здесь Чунхен, чтобы не скучно было. Хотя я слышал, что начальник думает, будто они тут что-то замышляют. Но я так не думаю, это бред.

— Ясно…

— Кстати, ты понимаешь, почему вдруг вполне мирные Чунхен и Дуджун вдруг стали так беситься с появлением этих двух красавчиков?

— Тебе тоже так показалось?

— Что красавчики?

— Ха-ха, нет, что парни немного изменились…

— А, ну, да, вот говорю же, странно это.

— Согласен. Где, кстати, эти самые красавчики? Что-то давно их нет… — появившийся звук шагов по направлению к дверям усиливался.

Чтобы не раскрыться, Есоб и Хенсын, слушавшие разговор, затаив дыхание, по очереди вышли из своего укрытия, натягивая на лица самые скучающе и бесстрастные выражения, дабы не выдать шок, сковавший все их тело.

***

Вернувшись в свою камеру и забравшись с головой под одеяло, Есоб стал прокручивать у себя в голове услышанные слова охранников. Мысли разбредались в разные стороны, миллионы ужасных, странных и просто бредовых догадок лезли в голову. Получается, Дуджун такой же невиновный, как и Есоб? Но они, конечно, все равно разные. Дуджун тут практически по своей воле. Что ж могло такого случиться, что ради его безопасности отцу и матери пришлось запихать его в тюрьму? Невероятно! Боже, тогда это все меняет. А план Ёна кажется ещё более идиотским, ведь даже изнасилуй его Есоб прямо на глазах всей тюрьмы, Дуджуну это сойдет с рук! В отличие от Есоба он может не подчиняться правилам! У него для этого есть все! Боже… какой же Есоб дурак… Теперь точно ясно, почему Дуджуна окружает охрана и почему у него так много запрещенных в тюрьме вещей. Но ещё одна вещь безоговорочно не ясна – почему он опустил Есоба? Почему человек, который мог просто пройти мимо и не замечать Есоба, вдруг своими руками делает из него опущенного, а потом бросает всех петухов и даже Ёна, и постоянно его домогается? Почему и зачем ему Есоб в принципе?

Просвет, появившийся в облаке непонимания, быстро затянули мысли рода: «Нет, скорее это скорее всего из-за скуки! Не мог же ему понравиться Есоб. Да, у него был Ён, который готов подставлять жопу в любой момент… Но в Есобе его ничего привлечь не может. Значит, здесь что-то другое».

***

Направляясь на свидание, как на смертную казнь, Хенсын морально приготовился защищаться. Шок от полученной информации не проходил. Чунхен – убийца, а, значит, с легкостью сделает тоже самое с Хенсыном. «Пережить бы эту ночь, а завтра я уже отомщу». Почему он не готов сейчас, Хенсын не понимал, его просто трясло от страха. Все его решения как-то быстренько отползли в сторону перед лицом опасности. Свидание, которое ему так внезапно назначил Чунхен, выбило у Хенсына землю из-под ног. Учитывая его постоянные издевательства в любое время и в любом месте, для Хенсына такая новость стала огромной, неприятнейшей неожиданностью. Стоя перед дверью камеры, он медленно тянул руку к двери, чтобы открыть ее. Но та сама распахнулась, представляя взору Хенсына негодующего Чунхена.

— Что стоишь? Заходи давай! – и он за руку вволок Хенсына в камеру, запирая за ним дверь.

— Чунхен… — Хенсын пятился назад.

— Ты опять стонешь? – приближаясь небольшими шагами, Чунхен раздраженно посмотрел на Хенсына.

— Чунхен!.. – идти уже было некуда. Почему все повторяется?

— Ещё раз произнесешь своим грязным ртом мое имя, и я точно убью тебя. Сразу, – поймав Хенсына за руку, он прижал его к себе, шумно вдыхая запах волос Хенсына и заползая руками под его рубашку. От слова «убью» Хенсын содрогнулся всем телом. Чунхен косо посмотрел на него, но быстро вернулся к прерванному занятию.

— Пожалуйста… — Хенсын на свою беду запрокинул голову, стараясь сдержать слезы. Этим и воспользовался Чунхен, жадно целуя обнаженную шею.

— А! Нет!.. – поняв свою ошибку, он попытался отстраниться, но сильные руки Чунхена не давали и пошевелиться.

— Сопротивляешься? – бровь Чунхена поползла вверх, — Тогда зачем же ты так изогнулся, детка? Ты в опасные игры со мной играешь.

— Не надо, Чунхен… — Хенсын в испуге тут же бросился прикрывать рот руками, но Чунхен уже поднял руку и схватил его за горло.

— Я, кажется, тебя предупреждал! – молнии сверкали в глазах Чунхена, а рука на шее постепенно сжималась, не давая Хенсыну дышать.

Но внезапно в дверь постучали. После пятого раза, Чунхену пришлось отпустить Хенсына и подойти к двери.

— Кто? – раздраженно кинул Чунхен.

— Эм, тут такое дело… Хенсына вызывает начальник Ким.

— Что? Скажите ему, что он занят! – Чунхен вот уже приготовился развернуться и идти обратно к вжавшемуся в стену от страха Хенсыну, когда другой голос из-за двери прокричал:

— Чунхен, мать твою, это по его делу! Отпусти парня!

По голосу явно Дуджун, на что Хенсын округлил глаза, недоуменно смотря на спину Чунхена, видимо, внутри которого боролись какие-то силы. Спустя минуту Чунхен вздохнул, нехотя развернулся и, смерив Хенсына убийственным взглядом, мотнул головой в сторону двери:

— Свободен!

На дрожащих ногах Хенсын медленно направился к выходу, почему-то касаясь рукой того места на шее, где были губы Чунхена. Бросив в сторону Чунхена мимолетный взгляд, Хенсын увидел, как тот уже лежит на кровати, положив руку себе на лицо.

— Почему ты отпустил меня? – неожиданный вопрос Хенсына застал Чунхена врасплох, что тот даже убрал руку и посмотрел на парня, чуть задержавшегося у двери, но повернутого к нему спиной.

— Что за вопрос? – на что Хенсын всхлипнул, вызывая у Чунхена порыв, из-за которого тот резко сел на кровати.

— Ничего… — но Чунхен не дал ему договорить.

— Ты все ещё можешь остаться, — где-то даже более торопливо, чем нужно, чтобы казаться безразличным, сказал Чунхен. Однако Хенсын уже вышел за дверь, оставив неожиданно растерявшегося Чунхена одного.

А выйдя за дверь, сам Хенсын, смахивая непонятно откуда взявшиеся слезы, почувствовал что-то вроде потери и сожаления…